От рыбы в Швеции до колледжа в Вануату: Куда и сколько инвестирует Китай

Китай заслужил репутацию «второй экономики мира». Некогда бедная и разоренная войной страна за последние десятилетия продемонстрировала впечатляющий экономический и расширяет свое влияние, инвестируя триллионы долларов по всему миру. О деталях, масштабах и проблемах с этими вложениями в приуроченном к знаковому XX съезду китайской компартии материале спецкора RTVI Ксении Сигаевой.

Куда инвестирует вторая экономика мира

В конце XX столетия коммунистические власти Китая провели экономические реформы и провозгласили политику “открытых дверей”. Это способствовало росту, который впоследствии назвали китайским “экономическим чудом”. Особенно бурный рост начался в середине 1990-х вследствие воссоединения страны с Гонконгом и вступления КНР во Всемирную торговую организацию.

Сегодня Китай занимает второе место в мире по номинальному ВВП и первое — по паритету покупательной способности; его доля в мировой экономике составляет 18,45% (данные на 1 сентября). К 2030 году Китай может обогнать США как крупнейшую экономику мира, прогнозировала в январе лондонская экономическая консалтинговая фирма CEBR.

За последние 20 лет Китай значительно увеличил свои иностранные инвестиции, и на последствия глобального экономического присутствия Пекина сосредоточено внимание многих в Конгрессе США и администрации президента Джо Байдена, говорится в докладе Исследовательской службы Конгресса (США). При этом авторы доклада подчеркивают отсутствие возможности точно оценить объем, охват и последствия инвестиционной деятельности Китая, в том числе из-за непрозрачности сведений.

Попытка наиболее полно представить масштаб и географию китайский вложений предприняли The Heritage Foundation и American Enterprise Institute (AEI). Согласно их данным, общая стоимость зарубежных инвестиций и строительных проектов Китая с 2005 года составляет более $2,23 трлн.

География инвестиций расширялась: если в 2005 году на карте можно увидеть всего порядка 20 стран-получателей китайский вложений, то к 2022 году почти не осталось государств, куда бы КНР не инвестировала.

Крупнейшими бенефициарами китайских инвестиций за 17 лет стали США, Австралия и Великобритания, а также Бразилия, Швейцария, Канада, Германия. Если учитывать вложения в строительство в 2005-2022 годах, лидерами станут уже другие страны — географически более близкие к Китаю: Пакистан ($49,38 млрд), Саудовская Аравия ($36,79 млрд), ОАЭ ($29,09 млрд), Нигерия ($28,46 млрд), Индонезия ($27,89 млрд). В то же время показатель вложений в США составляет $4,31 млрд, Британии — $3,47, а Австралия — $20,91 млрд.

Саудовская Аравия получила и наибольшие инвестиции в 2022 году — $5,55 млрд (в рамках инициативы “Один пояс один путь”), при этом за предыдущие 17 лет, по подсчетам AEI, страна получила порядка $44 млрд — включая затраты на строительство. Аналитический центр Mercator Institute for China Studies (MERICS) подтверждает углубление как политических, так и экономических отношений Китая и Саудовской Аравии, которые некогда были “маргинальными”.

Стоимость сделок Китая по слиянию и поглощению (M&A) компаний за рубежом говорит о большей заинтересованности Китая в азиатском регионе, следует из данных исследования британской компании EY Global. Доля азиатских сделок составила почти половину от общего объема в 2021 году. Общий объем прямых внешних инвестиций (ODI) Китая в 2021 году увеличился на 9,2% по сравнению с 2020 годом.

В какие сферы инвестирует Китай

Данные AEI демонстрируют наибольший интерес Китая к энергетике, транспорту и металлургии. При этом если в 2005-2022 годах другие секторы также получали солидные инвестиции — например, технологии, недвижимость, финансовый сектор, логистика и даже агрикультура, то в 2021-начале 2022 года важность энергетики и транспорта более очевидна. При этом в пятерку крупнейших сфер по получению китайских инвестиций вошел и потребительский сектор.

Интерес к энергетике можно также объяснить стремлением Китая быть лидером по вложению средств в чистую энергетику, хотя страна входит в число самых крупных загрязнителей планеты с точки зрения выбросов углекислого газа. В 2017 году власти объявили о планах инвестировать $361 млрд в производство электроэнергии из возобновляемых источников. В 2020 году Си Цзиньпин заявил на саммите Генассамблеи ООН, что Китай «будет стремиться к достижению углеродной нейтральности к 2060 году».

В первой половине 2022 года ни один угольный проект не получил финансирования Китая, следует из доклада центра Green Finance & Development Center Университета Фудань в Шанхае. При этом порядка 80% зарубежных инвестиций Китая в энергетику и 66% китайских строительных контрактов пришлись на нефтяные и газовые проекты (в рамках инициативы “Один пояс — один путь”), а финансирование зеленой энергетики сократилось на 22% по сравнению с аналогичным периодом 2021 года и составило около $3 млрд.

Карта инвестиций Китая исследовательского центр AidData (США) также подтверждает внимание Китая к энергетическому сектору в разных странах. Так, AidData упоминает поддержку проектов строительства двух АЭС в Аргентине (Atucha III и Atucha IV) на сумму более $6 млрд, отмечая приостановку проекта. Об этом в 2015 году писала Financial Times, говоря о сделке объемом в $15 млрд. Reuters в феврале 2022 года сообщал, что китайская сторона подписала контракт на строительство Atucha III стоимостью $8 млрд, тем самым возродив сделку, которая несколько лет была приостановлена.

Прямые иностранные инвестиции Китая в Европе затрагивают как энергетику, транспорт, оборудование, авиацию, так и коммуникации, пищевую промышленность, гостиничный бизнес и рынок развлечений, следует из данных компании Datenna (Нидерланды). Например, в 2020 году китайская группа CEEC совершила три сделки в сфере инфраструктуры в Испании.

Необычные инвестиции

Помимо энергетического, транспортного, добывающего секторов, Китай инвестирует в финансовый сектор, образование, водоснабжение, здравоохранение и другие отрасли. Например, в 2014 году Китай подписал соглашение на проект реконструкции и расширения Колледжа Малапоа (в небольшом тихоокеанском государстве Вануату). Сделка, по данным исследовательского центра Aidata, завершилась в 2018 году и составила $16,27 млн. По оценке местной Daily Post, проект стал крупнейшим проектом в сфере образования, поддерживаемый властями Китая на юге Тихого океана.

Среди других необычных инвестиций — совместная особая экономическая зона — индустриальный парк “Великий камень”, в который Китай планировал вложить более $1,5 млрд с прогнозом увеличения инвестиций до $5,5 млрд.

Необычные инвестиции Китая можно найти и в других странах Европы — например, в 2019 году китайская Huitai Investment Group приобрела шведскую Fiskexporten Varberg (компания занимается производством, переработкой и продажей свежей рыбы и морепродуктов).

Проект “Один пояс — один путь”

Самый масштабный проект внешней политики и экономики Китая — инициатива “Один пояс — один путь” (ОПОП). Идею проекта в 2013 году выдвинул Си Цзиньпин во время визита в Астану. Инициатива предполагает “возрождение” исторического Шелкового пути из Азии в Европу, интеграцию и развитие регионов путем создания масштабной инфраструктуры.

С 2013 года Китай подписал более 200 соглашений о сотрудничестве с более чем 140 странами и 30 международными организациями. В 2017 и 2019 годах прошли международные форумы “Один пояс — один путь”, в которых принимал участие президент Владимир Путин.

Власти Китая планируют закончить ОПОП к 2049 году, т.е. столетию КНР. Объем возможных инвестиций колебался от $1 до $8 трлн, Morgan Stanley прогнозировали, что общие расходы Китая на этот проект могут достичь $1,2—1,3 трлн к 2027 году. “Инфраструктура была в центре инициативы с момента ее запуска в 2013 году. Под знаменем ОПОП прямые иностранные инвестиции из Китая направлялись в проекты электроэнергетики, горнодобывающие и перерабатывающие заводы, а также строительство мостов, автомагистралей, портов, железных дорог”, — отмечали исследователи Амстердамского университета.

Изначально выдвигалась идея “Экономического пояса Шелкового пути”, а чуть позже — “Морского Шелкового пути XXI века”. В 2015 году эти идеи легли в основу документа, получившего название “Видение и действие, направленные на продвижение совместного строительства “Экономического пояса Шелкового пути” и “Морского Шелкового пути 21-го века” (или “Один пояс — один путь”).

Планируется связать несколько глобальных регионов, при этом в основном сосредоточен на Азии, Европе и Африке, однако соглашения подписывают и другие страны и регионы. Например, в феврале к инициативе официально присоединилась Аргентина.

Проект предполагает создание торговых и транспортных путей, а также экономических коридоров — сухопутных (6 в направлении России, Центральной и Западной Азии, Европы через Ближний Восток, Южной и Юго-Восточной Азии) и морских — до Индийского океана и до Европы, а также в южную акваторию Тихого океана. Economist и Council on Foreign Affairs также указывали на планируемые морские коридоры через Северный полюс, а также через Тихий океан к Австралии. Как отмечал Джонатан Э. Хиллман из Center for Strategic and International Studies (США), ОПОП “не ограничен ни географией, ни даже гравитацией”, ведь после двух основных компонентов проекта — морского и сухопутного — “это видение распространилось на Арктику, киберпространство и космос”. Например, в 2016 году правительство Китая объявило, что страны, расположенные вдоль “пояса”, будут одними из первых в очереди на подключение к новым спутниковым навигационным услугам страны.

По данным AEI, с 2005 года Китай потратил на инвестиции и строительство в рамках проекта $885,36 млрд. Вложения Китая в рамках проекта “Один пояс” также приходятся, в основном, на энергетический и транспортный секторы — здесь их “отрыв” от других индустрий еще более заметен. Вложения приходятся, в основном, на региональные партнеры.

По подсчетам Green Belt and Road Initiative Center (данные приводит компания Statista) в 2020 году большая часть вложений Китая пришлась именно на Азию: $17,6 млрд и $8,2 млрд — на Восточную и Западную Азию соответственно, $7,2 млрд — на Африку к югу от Сахары, $5,8 млрд — Ближний Восток и Северную Африку, примерно по $4 млрд — Европу и Латинскую Америку, и всего $100 млн — Северную Америку.

Влияние новых “Шелковых путей”

“Один пояс — один путь” имеет и большое политическое значение. Как писала еще в 2011 году Хиллари Клинтон, “Азиатско-Тихоокеанский регион стал ключевым двигателем глобальной политики”. Территория, по которой пройдут новые “шелковые пути”, охватит половину мирового населения и как минимум четверть мирового ВВП.

Официально власти Китая выдвинули пять целей ОПОП:

• политическая координация,
• взаимосвязь инфраструктурных объектов,
• беспрепятственная торговля,
• финансовая интеграция,

• укрепление связей между народами.

Взгляды на политические цели Китая, преследуемые в этом проекте, расходятся. Джонатан Хиллман из CSIS выразил опасение, что инфраструктура может быть использована в военных целях. Эксперты английского Chatham House отмечали, что проект походит на план Маршалла, но “Китай выделяет финансирование другим странам исключительно на основе общих экономических интересов”, а идея “сплоченного блока под руководством Китая, противостоящего США, не обязательно верна”, потому что, в таком случае бросила бы вызов российскому влиянию в регионе, учитывая, что Москва считает бывшие республики Советского Союза своей сферой влияния.

The Economist, напротив, писала об опасениях, которые вызваны, во-первых, тем, что точная карта проекта так и не была представлена, а во-вторых, тем, что “Китай не систематически сообщает о кредитовании за границей, что усиливает загадочность и беспокойство по поводу целей [проекта], которые могут выходить далеко за рамки экономических”.

Проблемы новых “Шелковых путей”

Согласно данным AEI, после 2018 года инвестиции и затраты на строительство в рамках ОПОП стали стремительно снижаться. В American Enterprise Institute отмечают, что в первой половине 2022 года пандемия продолжала подавлять инвестиции, а строительство все еще находится в процессе восстановления.

Недавний доклад Green Finance & Development Center также утверждает, что финансы и инвестиции остаются на низком уровне в первой половине 2022 года, составляя $28,4 млрд (по сравнению с $29,6 млрд за тот же период 2021 года). Сокращается и средний объем сделки по строительным проектам — с $558 млн в 2021 году до $325 млн в первом полугодии 2022 года.

«Один пояс, один путь» начал терять обороты еще в 2017 году, после того как “китайские власти усилили контроль за движением капитала во избежание падения собственной валюты, и все больше зарубежных проектов столкнулись с проблемами”, которые также усугубились пандемией, отмечало в июле агентство Bloomberg. По той же причине сокращаются инвестиции Китая в развлекательный рынок США, который видел бум китайский вложений в 2010-х, писала Financial Times.

“…”новые Шелковые пути” предстают сегодня как финансовая пропасть из-за мании величия власти, соблазненной реализацией китайской модели”, считает почетный профессор экономики Университета PSL-Dauphine (Франция) Жан-Марк Сироен. По его мнению, нынешние трудности Китая “связаны со сталинской моделью, которая привела к чрезмерным инвестициям в инфраструктуру и недвижимость и ослабила финансовую систему”.

Проект может обернуться проблемами не только для Китая. Еще в 2018 году проведенное Гарвардским университетом исследование предупреждало о рисках “дипломатии долговой ловушки” со стороны Китая (использование страной-кредитором непогашенных долгов для стратегических целей), как это произошло в Шри-Ланке, которая из-за долгов отдала в аренду Пекину порт на 99 лет.

В 2020 году эксперты Council on Foreign Relations (США) отмечали, что несмотря на возможную “новую эру торговли и роста для экономики Азии”, “скептики опасаются, что Китай готовит долговую ловушку для правительств-заемщиков”. Опрошенные в 2021 году South China Morning Post эксперты заявили, что новые требования прозрачности со стороны глобальных финансовых учреждений (например, МВФ и Всемирного банка), направленные на предотвращение кризиса суверенной задолженности, начинают оказывать влияние на проекты ОПОП, поддерживаемые Китаем.

Помимо экономических проблем, ОПОП сталкивается и с политической конкуренцией. В июне лидеры Большой семерки (G7) пообещали в течение пяти лет привлечь $600 млрд частных и государственных средств для финансирования необходимой инфраструктуры в развивающихся странах и противодействия проекту «Один пояс, один путь».

Инвестиции в Россию

Россия не входит в пятерку лидеров по получению инвестиций или вложений в строительство из Китая, однако за 17 лет, по данным AEI, страна получила более $59,72 млрд инвестиций и строительных контрактов, из которых более $34 млрд составили инвестиции. Товарооборот между странами составляет 151 млрд, что в три раза больше оборота между США и Россией.

Россия присоединилась к инициативе ОПОП в 2015 году, в 2016 году Россия вместе с Китаем и Монголией подписала соглашение о создании экономического коридора. При этом в 2022 году Россия не получила инвестиций от Китая, как и Шри-Ланка и Египет.

Китайские инвестиции в Россию могла удержать угроза западных санкций, сказал Financial Times директор центра Green Finance & Development Center Кристоф Недопил Ван. Он также подтвердил, что Пекин углублял свое взаимодействие с Ближним Востоком. При этом аналитик подчеркнул, что падение инвестиций в Россию может быть «только временным», ведь между странами существует «определенно сильное взаимодействие» и, несмотря на украинский конфликт, закупки Китаем российских энергоносителей увеличились. По мнению эксперта, инициатива «Один пояс, один путь» остается очень актуальной.

В марте посол Китая в России Чжан Ханьхуэй провел встречу с представителями китайских бизнесменов, отметил, что крупный капитал в условиях западного санкционного давления на Россию сталкивается с многочисленными проблемами, призвав “использовать основные возможности в текущем «кризисе»” и ”заполнить «пробел» на российском рынке”.

СПРАВКА

Китай финансирует, например, «Ямал-СПГ», в котором 20% принадлежит китайской корпорации CNPC, а порядка 10% — Фонду Шёлкового пути. В 2015 году Китай предложил инвестировать 300 млрд руб. в ВСМ “Москва — Казань”. В 2014 году был учрежден совместный университет МГУ-ППИ в Шэньчжэне.

Риск рецессии

Сегодня экономика Китая переживает не лучшие времена, считают аналитики. «Мы живем в последний год китайской модели роста», — сказал профессор Пекинского университета Майкл Петтис. “Китай в беде. …отток капитала сейчас столь же велик, как во время паники девальвации юаня в 2015—2016 годах. Это связано с сильным долларом, вызвавшим отток капитала в 2015—2016 годах, и с тем, что иностранные инвесторы по-новому смотрят на Китай после вторжения России в Украину” — отмечал в августе в твиттере главный экономист Института международных финансов Робин Брукс. Главный экономист Hang Seng Bank Дэн Ван заявила Financial Times, что китайская экономика достигла переломного момента и «старая модель опоры на инфраструктуру и жилье практически закончилась”.

Объем производства Китая впервые с 1990 года отстанет от остальной Азии, писала в сентябре Financial Times, ссылаясь на прогнозы Всемирного банка, которые подчеркивают ущерб, нанесенный политикой президента Си Цзиньпина по борьбе с коронавирусом и крахом крупнейшего в мире рынка недвижимости. Всемирный банк пересмотрел свой прогноз роста ВВП до 2,8% по сравнению с 8,1% в прошлом году и с апрельским прогнозом между 4 и 5% на этот год, в то время как ожидания в отношении остальной части Восточной Азии и Тихоокеанского региона улучшились.

“Китай едва избежал экономического спада во втором квартале, поскольку рост ВВП достиг 0,4% в годовом исчислении, что является серьезным шагом вниз по сравнению с 4,8% в предыдущем квартале и ниже наших ожиданий и рыночных ожиданий. <…> Экономика столкнется с серьезными препятствиями во второй половине года <…>. Потребуется политическая поддержка, чтобы вернуться к более высокому росту в ближайшие кварталы”, говорилось в июльском отчете Moody’s.

«Эта новость застала экономистов врасплох: крупнейший китайский инвестиционный банк CICC прогнозировал годовой рост на 1,2%, что в три раза превышает фактический показатель», — писала Investment Monitor в июльской статье «Политика ”нулевой терпимости„ к Covid-19 ставит Китай на грань рецессии».

Би-би-си видит основные причины замедления роста китайской экономики в политике “нулевой терпимости” к Covid-19, недостаточных действиях властей, кризисе рынка недвижимости, изменении климата и потере инвесторов китайскими технологическими гигантами.

«Реакция правительства на слабость экономики была довольно скромной по сравнению с тем, что мы видели во время предыдущих периодов экономической слабости», — цитирует Би-би-си главного экономиста S&P Global Ratings по Азии Луи Куйса. Эксперт по экономике Китая в Австралийском национальном университете Исяо Чжоу также сказал Financial Times, что администрация Си упустила «окно возможностей», чтобы провести сложные политические реформы в период относительной экономической и геополитической стабильности.

Уже в 2019 году Китай показывал замедление темпов роста экономики, но, как отметил в разговоре с Би-би-си главный экономист британского банка Standard Chartered Дэвид Манн, даже при падении роста до 5-6% ежегодно на Китай будет приходиться 35% мирового роста — рекордный показатель для одной страны, по словам эксперта.

Руководитель EY China Overseas Investment Network Лолетта Чоу также отмечая давление на экономику Китая и все более сложную внешнюю экономическую среду, при этом выделяет три тенденции китайских зарубежных инвестиций “для осторожного оптимизма”: “1) Китай будет и дальше использовать производственные преимущества для изучения и активного участия в изменении глобальных производственных цепочек и цепочек поставок; зарубежные инвестиции в новые проекты находятся на подъеме; 2) здравоохранение и науки о жизни останутся ведущим сектором зарубежных M&A сделок Китая <…>, 3) инвестиции в «зеленое» и устойчивое развитие постепенно станут ключевым фактором расширения международного сотрудничества китайских предприятий».